Эдмунд Купер - Сомнительная полночь [сборник]

Маркхэм кивнул:

— Насколько я понял.

— Однако среди нас еще остались, — продолжал Пол, — те, кто ценит свободу мысли больше, чем пустое времяпрепровождение. Мы не хотим, чтобы андроиды всем заправляли. Мы бы хотели и сами за что-нибудь отвечать.

— Похвальное честолюбие, — сказал Маркхэм с сарказмом. — Почему бы вам не сделать что-нибудь для этого?

— Мы делаем, но нам приходится быть очень осторожными. Позднее вы поймете, как легко угодить в разряд невротиков. Джон, любое отклонение в поведении, всякое несоответствие современному социальному статусу считается невротическим. Первая стадия — это когда ваши так называемые друзья заметят, что вы не выглядите счастливым. Вскоре это известие попадает к агенту Психопропа. Затем вы проходите психиатрический тест, хотя это само по себе ничего не значит. Имеет значение, сможет ли Психопроп обнаружить в вашем поведении существенные отклонения от нормы. Если отклонения имеются, вас рекомендуют для условно живого состояния или Анализа, в зависимости от того, насколько опасным вас сочтут. Анализ имеет и другое название — Уничтожение. Они уничтожают вашу личность и воссоздают ее в более, на их взгляд, лучшем виде.

— Почему же люди терпят подобное положение?

— Они соглашаются с этим, ибо считают, что другого выхода нет. Только — Анализ.

— А как дела с движением сопротивления?

— Я к этому и подхожу, — сказал Пол. — Каждый может отказаться от Анализа. Но тогда человека исключают из Индекса; а его персонального андроида, если он его вовремя не поломал, перепрограммируют, чтобы тот выследил своего хозяина и вызвал психиатрическую команду. Тот, кто пытается помочь, тоже подлежит тестированию и в конечном итоге Анализу.

Маркхэм криво улыбнулся:

— Я уже слышал о Беглецах, одного даже встречал.

Пол Мэллорис напрягся:

— Кого?

— Может быть, я вам скажу когда-нибудь, но не сейчас… Между прочим, сколько их?

— Никто не знает, кроме Психопропа. В любом случае их, вероятно, больше, чем пятьсот, но меньше тысячи.

— Я думаю, у них есть что-то вроде организации, — предположил Маркхэм.

— Верно. Около семидесяти процентов людей являются приверженцами свободного общества и хотят сами отвечать за свои поступки.

— Но они мало что могут против сотни тысяч андроидов и тридцати тысяч пассивных человеческих существ, так?

Пол Мэллорис улыбнулся:

— Я вижу, вы уже уловили суть проблемы. Но Гораций удержал мост, Леонид удержал проход, а Давид убил Голиафа.

— Аналогии вряд ли годятся.

— Почему же? Годятся — психологически. Я — психоисторик, между прочим, когда не прикидываюсь в своей публичной роли апокалиптического поэта.

— Значит, андроидам не удалось заставить вас совсем не думать?

Тем временем Шона налила выпивку в три бокала. Один она предложила Маркхэму.

— На этот раз совсем безопасно, — сказала девушка извиняющимся тоном.

Он взял стакан:

— Спасибо. Странно, но я совсем не беспокоюсь.

— Нет, андроиды не отучили меня думать, — сказал Пол. — Моя мать умерла, когда я родился, а отец — когда мне только исполнилось три года. Меня вырастили андроиды — нянчили, кормили, одевали, дали образование. Они заботились обо мне очень хорошо. Я должен был бы вырасти замечательным гражданином. Но не вырос.

— Почему?

— Андроиды могут присматривать за ребенком, но не могут любить его. Поэтому сперва была просто обида, а потом она обострила мое критическое мировоззрение. И вместо того чтобы принимать мир таким, какой он есть, я начал задавать вопросы.

Маркхэм посмотрел на Шону:

— А как с вами?

Она улыбнулась и положила руку на плечо Пола:

— Это он заразил меня. Я просто была несчастлива и боялась признаться в этом. Я думала, что со мной что-то не в порядке. Пол убедил меня, что это не так.

Маркхэм неожиданно рассмеялся:

— Пятьсот Беглецов и пара идеалистов против всех.

— Есть и еще люди вроде нас, — сказал Пол. — Их много, может быть тысяча. Они ждут примера или лидера.

— Теоретически, я бы поставил свои деньги на андроидов и систему.

— А практически?

— Практически, — осторожно сказал Маркхэм, — я думаю, что вы можете найти лидера.

Пол посмотрел ему в глаза:

— Я полагаю, что мы его уже нашли.

— Кого?

— Вас.

Наступило тягостное молчание. Шона рассматривала свой бокал, не поднимая глаз на Маркхэма.

— Я считаю, что вы сумасшедшие, — наконец сказал он, — если решили, что я соглашусь и что моя кандидатура — лучшая из всех. А если я не захочу, тогда что — спаси, Господи, человечество? Я еще даже не определился в этом мире. У меня не такой образ мыслей, как у вас. Я принадлежу другому веку. Я…

— Именно поэтому вы и подходите, — вмешался Пол. — Вы из того века, когда люди полностью полагались на самих себя.

— И каких дел натворили, — горько сказал Маркхэм.

— Не в этом суть. Ваша ценность в символе, архетипе. Вы Спасенный: человек, который верит в так называемую примитивную семейную жизнь, в созидательный труд и в человеческую ответственность.

— Вздор! — со злостью сказал Маркхэм. — Я верю в счастье. Все то, о чем вы сказали, и делало меня счастливым. Если я могу быть счастливым при существующих ныне условиях, то я постараюсь им быть. Я не влезал специально в эту ловушку в морозильной камере, чтобы организовать вашу ничтожную революцию.

— Предположим, вы не сможете быть счастливым?

— Вот тогда и подумаю.

Пол Мэллорис, кажется, был доволен.

— Это все, что мы хотели узнать. Подождите. Попробуйте все, что вам будет предложено этим миром, Джон. Я думаю, хорошего вы найдете мало. Вот тогда мы сможем вас использовать. А за это время вы нам вреда причинить не сможете, потому что «Забытьин» полностью сотрет наш разговор в вашей памяти. Мы воспользовались им только чтобы проверить, как вы будете реагировать. Лично я думаю… — Он остановился.

Маркхэм поднес руку к голове и, казалось, старался поддержать ее. Он напряженно посмотрел на Пола Мэллориса:

— В комнате темнеет.

— Не волнуйтесь, «Забытьин» начал действовать немного раньше. Вы отключитесь примерно на пятнадцать секунд.

Маркхэм слабо улыбнулся.

— Прелестная интерлюдия, — пробормотал он; потом его голова откинулась, и он обмяк.

Он пришел в себя и увидел, что Шона Ванделлей подносит чашку с темной жидкостью к его губам. Черный кофе. Он отпил немного, проглотил и сел.

— Дорогой, — радостно сказала Шона. — Мы свиньи, ну и свиньи! Вы, должно быть, ужасно устали, потому что просто закрыли глаза и заснули. Чуть на нас не легли. А может, вы сочли нас скучными, ужасно скучными?